Душераздирающее зрелище 76v3z

У кризисных психологов есть специальный тест, который с помощью цинично составленной шкалы позволяет оценить уровень стресса: чем труднее для переживания событие, тем больше баллов набирает тестируемый. Наивысшее количество очков присвоено таким ситуациям, как смерть близкого человека и, выражаясь казенным языком, катастрофы, в которых произошло «нарушение целостности покровов ребенка» (будет понятнее, если вспомнить Кемерово и реакцию общественности на эту трагедию). Если бы подобную шкалу можно было применить к сериалам, «Патрик Мелроуз» стал бы рекордсменом по стрессогенности. Ведь перед зрителем предстала не просто драма про наркомана-аристократа, травмированного папашей-педофилом, а жирный слоеный пирог из боли, ненависти, страха, отчаяния, тоски и снова боли, выраженный в беспрецедентном актерском подвиге одного небезызвестного британца. Этот сериал, как гигантская эмоциональная ловушка, подсовывает триггеры на каждом шагу, и счастье тому зрителю, который не угодит в капкан, сказав коронное «что-то не зацепило». Значит, в жизни ему повезло чуть больше, чем главному герою и тем, к кому он обращается с экрана.

По сюжету, основанному на полуавтобиографических (и пока не переведенных на русский) романах Хьюго Уивинг) умирает, Патрик наконец обретает надежду на нормальную жизнь и даже пытается слезть с иглы. Но не тут-то было. Да, он может вновь научиться завязывать галстук на шее, а не на руке. Да, он готов завести друзей и даже семью. Но отчаяние и ненависть так глубоко засели в его аристократической ДНК, что однажды Патрика осеняет: отказавшись от страданий, с чем он останется? И что останется от него самого?

Первый эпизод вызывает стойкие ассоциации с фильмом Дэнни Бойла «На игле», и это нормально: создатели обратились к такой подаче намеренно, о чем неоднократно говорили в интервью. Напоминает он и другой культовый фильм — «Страх и ненависть в Лас-Вегасе» с его сочно снятыми наркотрипами и лихим Джонни Деппом. Но все эти очевидные реминисценции всплывают лишь потому, что в серии "Плохая новость" нам показывают безудержный угар человека на дне. Однако чем отчетливее проступают мотивы поведения Патрика, его предыстория и те отрицательные эмоции, которые он переживает в связи со своим состоянием, тем очевиднее сравнение уже с «Дневником баскетболиста» — более личной, мучительной, рефлексирующей драмой. Впрочем, на этом схожести заканчиваются, и со второго эпизода сериал канала Showtime идет своей дорогой.

Многие критики писали, что смотреть это шоу стоит только из-за игры Дженнифер получилось показать больше — универсальную интерпретацию материнской «нелюбви» (почти по Звягинцеву), которую мы наблюдаем повсеместно. Видели когда-нибудь женщину с выразительными губами и ногтями, а также ребенком, которая пытается найти такой ракурс, чтобы рот и ногти (не ребенок) вошли в одно селфи? Он ей что-то говорит, но она слишком занята, отмахивается: в кадр не влезает аппетитный вырез. Потом, все потом. Так вот, это та же «нелюбовь», та же Элеонор Мелроуз, хотя ни капли голубой крови в губах такой женщины нет.

Для Мальц сыграл столь пронзительно и честно, что когда Дэвид Мелроуз в очередной раз своим требовательным и недобрым голосом орет на все поместье «Патрик!», мы сжимаемся в комок вместе с этим ребенком, ждем удара. Мама тем временем отводит взгляд.

Еще два вида «нелюбви» представлены второстепенными героями: дядя Николас (Индира Варма), которая разглядела в маленьком Патрике живого человека с большой раной в душе, но так ничем и не помогла. Николас — это про тех, кто не считает депрессию диагнозом, высокомерие — пороком, а инцест — грехом, но при этом годами не общается со своими детьми и умирает от апоплексического удара, захлебнувшись яростью. Ну а тетушка Анна — это про невмешательство. Когда видишь откровенную несправедливость, но по каким-то причинам проходишь мимо с мыслью: «Ну а что я могу сделать?».

Большая заслуга создателей шоу в том, что они не стали увлекаться изображением жестокости в лоб. Вот Дэвид Мелроуз прижигает муравья сигарой, вот руки мальчика вцепились в край раковины, шаги по темному коридору, смятая постель, хлюпанье раздавленного инжира, сценка с дорожками из сахарного песка — все это аккумулирует тревогу и ужас от происходящего гораздо эффективнее. Камбербэтч, в свою очередь, почти не транслирует травму Патрика напрямую, используя только вымученную браваду, ироническую отчужденность, сарказм, едкие двусмысленные комментарии. Но есть с ним и несколько весьма реалистичных сцен из разряда «I hate myself and want to die», например, беседа с психологом о самоубийстве или агония белой горячки. Еще один мощный триггер для тех, кто хоть раз задумывался о суициде, и еще один мастер-класс для будущих звезд театра и кино.

Особое внимание режиссер Патрик Мелроуз» не столько очередной портрет богатенького бездельника со склонностью к саморазрушению, сколько хроника разваливающейся на части семьи, хлесткая сатира на классовые предрассудки и, самое главное, очень личный рассказ о поисках себя и принятии других в мире, всю жизнь пинающем тебя под зад.

В подобного рода историях, как правило, два варианта финала: либо герой выбирает «не жизнь, а кое-что другое», как Рентон в фильме «На игле», либо закрывает дверь в прошлое и перестает общаться с призраками. На протяжении всех пяти часов переживаний за маленького мальчика в коротких штанишках ждешь, что он наконец даст отпор чудовищу, именующему себя папой, надеешься на это в каждой их совместной сцене. Возможно, для самого Камбербэтча не сразу признал старого знакомого наркодилера, была бы уместнее для финала, чем то, что нам в итоге показали. Их знаменательная встреча произошла в эпизоде под названием "Немного надежды", третьем по счету, после которого еще много чего случилось. Но ведь именно немного надежды для зрителя — то, ради чего мы вообще беремся смотреть трудные для восприятия сериалы. Как затянули Blur в финальных титрах, «Come on, come on, come on, get through it...».